Анхелика Лидделл – испанка, но пророков нет и в ее отечестве: знаменитой она проснулась не на родине, а на Авиньонском фестивале. Ей невозможно дать определение, хотя образования у него два – психолога и драматурга. Лидделл – актриса, режиссер, перформер, автор своих текстов и главная движущая сила ее театральной компании «Iaquinandi S.l.» (Мадрид), которая колесит по всему миру. Темы ее спектаклей – болевые точки времени сегодняшнего и времени любого: расстрел подростков Брейвиком, теракт в Париже, смертельная болезнь, природа насилия… Спектакль «Ребро на столе: Мать» (совместная постановка с театром Види-Лозанн и Театрос дель Канал), который привезли в Россию, посвящен смерти матери.
Из темноты проступают стулья с силуэтами сидящих женщин, скрытых накидками, точно надгробья. Один стул еще пустой, но уже готов принять умершую. Анхеллика Лидделл играет дочь. Она проходит сквозь строй надгробий, сквозь южную и яростную испанскую песню – черное белье, почему-то куриное яйцо в руке. «Если разбить яйцо черной курицы в стакан воды, к утру вы увидите все зло мира», – говорит ее лирическая героиня. Яйцо – убитый зародыш – падает в воду. А стареющую дочь накрывает волна – ярости, раскаяния, ненависти, отвращения, любви – любви, с которой она не может справиться, не может вынести, силу которой она не осознавала. Она кричит, рычит, шепчет текст, где говорится о фекалиях и звездах, о деменции и нежности, где признания в матереубийстве сменяются радостью, что удалось избежать этого убийства и проститься с матерью без ненависти – поток сознания и бессознательного, логики в нем столько же, сколько во фразе про яйцо. Стареющая дочь слышит голоса – «Если отдашь детей, будешь прощена». Она мечтает о прощении, но ей нечего и некого отдать, кроме себя. Она взваливает на себя тяжелый крест и позволяет прикрутить себя к нему намертво толстыми веревками, а получившаяся фигура ставит неожиданный знак равенства между пленом распятия и свободой летящей птицы.
«Ребро на столе: Мать» – это минимум «нарратива» и максимум состояния, когда до Ада и до Рая – рукой подать. Визуальные и звуковые образы – из тех, которые останутся в самой главной копилке памяти. Маленькая веселая любопытная девочка в гробу матери с любопытством смотрит на мир, который она оставляет, чтобы являться к своей стареющей бесплодной дочери уже только во сне – обнимать ее, вести за руку, весело подпрыгивая, и звать «доченькой». Бессмертная музыка Баха, которая проступает сквозь дьявольские камлания Искусителя (второй после Анхелики Лидделл важный исполнитель Гумерсиндо Пуче). Голова свиньи – «вещдок» библейского сюжета об изгнании бесов. И обнаженная беременная в объятиях незрячих перформеров – с черным мешком на голове под дулом пистолета и строчкой о мире, в котором Бог еще не стал любовью. Очень испанский, очень библейский, очень женский спектакль Лидделл, больше похожий на реквием и ритуал, отсылает зрителей к множеству культурных ассоциаций. Но его сила вовсе не только и не столько в этой постмодернистской игре, сколько в неистовой чувственности и степени откровенности, с которой она позволяет себе говорить с миром.
